Установление Советской власти

Установление Советской власти в Мегреге и гражданская война

Советская власть в Неккульской волости, которая объединяла деревни: Мегрегу, Инему, Верхний конец, Юргелицу, Судалицу, Куйтежу, Обжу, Самбатуксу и близлежащие деревни - всего 42 деревни установилась в феврале-марте 1918 года. Был организован Волостной Совдеп, после первого уездного съезда

Первым председателем был избран Евсеев Иван Евсеевич, секретарем Минин Григорий Васильевич, членами от бедноты - Калинин Иван Андреевич, Акимов Ф. М, Орехов Михаил. Они же возглавляли и делами Мегрегского совета.

Уже в сентябре 1918 года старый состав волостного совета на волостном съезде был переизбран. Председателем избрали Акимова Ф. М., секретарем Орехова Члены остались старые. На первом съезде решался вопрос о земле. Большие земельные наделы были у попов и государственные оброчные земли, которые сдавались в аренду крупным хозяйствам. Первые декреты о земле: изъять эти земли и раздать безземельным. Весной был создан Волостной комитет бедноты - председатель Дорофеев И. В. и сельские члены Комбеда. Первым председателем Мегрегского Комбеда был Минин Павел. Их задача - распределить изъятые земли, собрать семенной фонд в общие амбары для неимущих, получивших землю, бобылям, вдовам империалистической войны. К этому времени только в Мегреге было 13 безземельных хозяйств и 22 безлошадных. Хлеб и семена бьши только у зажиточных торговцев и попов.

Большое сопротивление встретили комбеды со стороны кулаков, имеющих излишки, да и комбеды были еще не окрепшие. Большую помощь оказали уполномоченные из уезда.

Хлеб прятали в ямы, в скирды соломы, в подполы. Приходилось искать и отбирать излишки.

Все же семенные фонды были созданы в нужном количестве, и весь посевной яровой клин был засеян. Трудно было тем у кого не было лошадей, но и тут комбеды организовали общими силами засеять все земли. У кого в хозяйстве не было пахаря - была лошадь, а у кого не было лошади - был пахарь, так они объединялись и обрабатывали совместно. Вдовам и инвалидам войны организовали помощь в воскресный день общими силами. Так эти семьи - Васильевой О. А., Кононовой И., Андреевой М. В. и другие отсеялись вместе сов всеми.

Затем был произведен обмер всех земель и у кулаков и зажиточных у которых были излишки. Произвели передел земли. Отобрали излишки у кулаков и оставили им по едокам. Вся земля была распределена по едокам, а не по душам, как раньше (душой считали мужчин в семье). К осеннему севу семена были сохранены полностью.

В июне, во время уездного съезда в Олонце вспыхнуло кулацкое восстание. Меньшевикам и эсерам удалось арестовать кое кого из актива Олонца: Веледеева и Егорова. Но караульная рота и помощь из Петрозаводска подавили восстание, освободили арестованных и съезд продолжил работу. Купеческая верхушка города и деревень убежали в Финляндию, закрыв свои торговые предприятия и упрятав товары.

После уездного съезда были проведены волостные съезды советов, также и по Неккульской. Это было в начале сентября 1918 года. 1918 год был неурожайный. Поздние заморозки схватили озимые хлеба во время цветения, зерно почти не налилось и было мелкое.

Положение создалось тяжелое, особенно, для бедноты. Хлеб все же был у кулаков, торговцы свою торговлю закрыли, а кооперация организованная еще в 1916 году снабжалась плохо. К началу учебного года был издан декрет. Отменить в школах Закон божий, школы переименовать в 1-ую и 2-ую ступень. Охватить всех детей в школу.

С этой целью в школы назначались по два учителя. Так в Мегрегской и Инемской школах было по два учителя. Комбеды помогали бедноте отправит детей в школу. Тяжелое продовольственное положение создалось не только в городе, но и в деревне. Служащим выдавали в паек 150-200 грамм на день какой-либо муки, больше овсяной, а детям кукурузной.

Когда в 1918 году началась интервенция на севере, в октябре на Мегрегу прибыл 171 гатчинский полк. Командиром полка был Кимундрис. Партийная организация воинской части влилась в организационную работу; оказывала большую помощь местным советам по всем хозяйственным и политическим вопросам, руководила группой сочувствующих, направляла на правильное решение вопросов.

Они организовывали беседы о декретах, Советской власти, о Ленине, о борьбе пролетариата, о значении Октябрьской революции. Устраивали вечера для молодежи. На этих вечерах учили танцевать, разучивали новые песни, революционные. Раньше наша молодежь кроме кадрили ничего не умела. Собирали женщин. Рассказывали о роли женщины в революции, о раскрепощении. Задавали разные вопросы о быте, нуждах, а иногда кто-либо спросит «меня насилу замуж выдали, так я могу теперь уйти от старика, не накажут меня». Конечно были и шутки и смех, но все это давало ростки нового будущего. Все собирались в поповском доме, но он не вмещал всех, да и занят был для собраний.

В деревне было три церкви и решили одну отдать под клуб. Народ согласился, только кучка, было протестовала. Активист Калинин И. А. спустил кресты и с помощью военных была сооружена сцена. Занавес полк пожертвовал палатки и мы сшили крепкую занавесь. Среди военных были художники и они разрисовали, получилось очень и красиво. Так к новому году, был открыт первый клуб в нашей волости. Военные организовали самодеятельность (тогда называли - драмкружок) женщин у них не было и привлекли меня и библиотекаря Кунильскую А. Я. Первая постановка была на 7 января, ставили пьесы Чехова «Медведь», «Воловьи лужки». Как мы играли, трудно судить, но нам аплодировали и были первой удачей очень довольные. Народу было много, не только военные и местная молодежь, но среди них были и бородачи. После всегда устраивали танцы. Робко выходила местная молодежь, но военные и тут оказались заводилами. Постепенно и местная молодежь записались в кружок: Калинина, Скворцов Николай, Дмитриев, Сидорова М.

Начало 1919 года пожалуй было самым кипучим. Уже при Волсоветах были отделы: земельный, народного образования, продовольственный.

В основном население было не грамотное, много малограмотных подростков и уже в феврале при школах открылись ликпункты и школы малограмотных. Днем детишки за партой, а вечером два раза в неделю их родители и братья. Один учитель занимался с неграмотными, другой с малограмотными. Так при свете керосиновой лампы началась учеба взрослых по букварю: «Мы не рабы, рабы не мы». Большой недостаток был в тетрадях, как в школе, так и на ликпункте. На 5 человек - один букварь, а писали и на газетной, оберточной бумаге, вместо чернил какая-либо краска. Ходили аккуратно без пропусков, хотя трудно некоторым давалась грамота. Были и шутки и проказы, хотя не дети. Была у нас такая Варя. Придет в школу из холста сумка сшита, через плечо - в сумке букварь, ломоть хлеба с солью и своя свечка. Сидит, сидит и встанет - пора обедать. Конечно все в хохот на весь класс, а что с ними поделаешь. Или другая была Дуня. И как села за парту, так и сидя спит. Подойдешь, спросишь, а она вздрогнет что-что сейчас-сейчас, чего писать. Вот с такими трудностями или шаг за шагом.

Приближался религиозный праздник Пасха. Коммунисты военной части совместно с сочувствующими развернули антирелигиозную работу. Кружок готовил постановки: «За отца» на 21 апреля «Ревизора» на 22-ое, артистов уже хватало. 21 апреля во время первого действия за сцену зашел из Сармяги Зорин и сообщил, что финны в Обже. Ему сообщил гражданский Графов, который был убит, возвращаясь в Обжу. Клуб был полон народу, но закрыли занавес и командир 3-его батальона, Левоска объявил: всем без паники расходиться по домам, активу мужчинам собраться в совет. Бутафорию собрать и убрать подальше, клуб оставить пустой.

В начале апреля 171 полк в основном переехал в Олонец, а на Мегреге осталась часть батальона с командиром Левоска И. А..

Сразу же мобилизовали местных активистов, лошадей и выехала разведка. Первым в разведку помчался Константин Бяжеев и повел отряд к Инеме. Вечером у дороги вскрылась река Инемка, а финны расположились на отдых у кулаков, поджидая своих, которые застряли по дороге из Сармяги. Поднялась вода на дороге. Разведчики под прикрытием ночи разобрали со стороны Мегреги настил 2-х мостов и так финский десант походным маршем не смог застать врасплох Мегрегу. Со стороны Мегреги, у реки наши держали оборону. На второй день местные активисты и служащие собрались в Волсовет. Пришлось срочно упаковать документы, дела, ценные бумаги, портреты вождей, а также в школах. Все это перевязали и успели спрятать в сараях, под риги в хлевах, а списки актива поручили мне и я их запрятала с мамой в трубу где печки не топились, а после освобождения вручила председателю Калинину И. А..

Пока финны строили переправу, воинская часть совместно с местным активом готовили оборону, чтобы финны не перерезали дорогу Олонец - Лодейное Поле. Бой завязался 23 апреля, рано утром. Силы были неравные и наши стали отходить по направлению, в Олонец и заслон за кладбище.

Вожаками у финского десанта были местные кулаки Миронов, Светлов и др. Они хорошо знали местность, каждого активиста в Мегреге. Отход наших прикрывали командир Левоска и боец Пунин. Командир был убит, а Пунин ранен, которого потом убили финны.

Двоих военных, что были в дороге к Лодейному Полю предупредила гражданка Дмитриева Антоновна и укрыла их. Кулак Дмитриев выдал белофиннам бойца Крутолевича, что не успел с поста к своим, и он был расстрелян. Когда финны заняли Мегрегу, в первую очередь искали активистов: Акимовых, Гутоевых, Калинина и многих других. Не успел скрыться местный активист Романов Егор Алексеевич, его схватили и прикололи штыками к стене. Так он мучительски замучен до смерти. Производя зверскую расправу, отряд двинулся к Олонцу на объединение с основными силами.

В Юргелице, у школы завязался бой, подоспела Олонецкая караульная рота и отряд Егорова. Финны отступили через реку, многие нашли могилу в реке, тогда шел лед и переход был труден. В этом бою попал в плен кулак Светлов, а Миронов с учителем Ивановым удрали. Школу подожгли но, кто-то во время сумел потушить горевшие книги В этом бою были ранены Мегрегские: Акимов Ф. М. и Орехов М. П., которые были расстреляны в Олонецкой больнице в числе 26 человек.

Так, в боях за Мегрегу погибли: командир Левоска, бойцы - Пунин. Круталевич, Гусев, Петров и активист Романов Е. А.. Два бойца были убиты в поле между Инемой и Мегрегой (Гусев и Петров - их подобрали после боя).

Закончив бой в Юргелице остатки 171 полка остановились в Мегреге. Командиру Кимунярису доложили о случившемся. Привели Дмитриева и Светлова, объявили приговор за измену родины и тут же они были расстреляны. Нужно было захоронить убитых.

Собрали стариков делать гробы. Мне поручили найти одежду по квартирам, где жили бойцы и командиры. Собрали старушек, обмыли всех, одели в чистое, что нашли, а что постирали ночью. Утром со всеми воинскими почестями были похоронены на братской могиле. Сразу была установлена надпись всех похороненных. Через несколько часов разведка донесла, что финны заняли Олонец.

Остатки 171 полка и местные ополченцы отступили к Свирскому. С ними вместе ушла молодежь: Егоров Миша, Романов Вася и Фауст Жора. В боях под Свирским убит Егоров, а Жоржик Фауст погиб на Ленинградском фронте. Семьям активистов уйти нельзя было, остались в деревне, но строго нас предупредили меньше показываться на глаза, отсиживаться дома. Не было переправы через Свирь. При наступлении на Мегрегу был убит учитель Верховской школы Репников. Он верхом на коне не успел перескочить через мост, пуля настигла на дороге против Волревкома. Неделя, которую хозяйничали была самой кошмарной. В паек почти ничего не давали, только овса по 100 грамм на детей из запасов комбеда.

Семьям активистов ничего не давали, а у богатых и просить нечего было, а то и камнем попотчуют. Жили на одной картошке и у кого были коровы, делились молоком.

Учителей вызвали в штаб, а он помещался в доме кулака, и объявили, школы работать не будут до осени, а кто хочет осенью работать пошлют изучать финский язык. С тем отпустили, ни зарплаты, ни хлеба. В лучшем положении оказались учителя из духовного сословия и чиновничества. За нами был установлен надзор, почти в каждый день заходили, то офицер, то кто-либо из местных, что делаем, чем занимаемся. Я все читала Анну Каренину и они хвалили - хорошая книга. Офицеры хорошо говорили с нами по-русски. Числа 27, ночью забрали из Инемы Наумова Я. и Фадееву, из Мегреги - Бяжеева, Спиридонова в заложники.

Собрали с ночного пастбища лошадей с целью угнать в Финляндию и использовать в обоз. Ночью, под утро трое мальчишек: Савельев Мишка, Минин Степка, Трихпоев Лешка задами пробрались к лошадям, сняли уздечки и часть лошадей убежали в лес. Так спасли они для деревни 20 коней.

Управляли деревней финские чиновники и местные богатеи просчитались. Такое аналогичное положение было в Олонце, там всех чиновников отстранили от власти.

В ночь на первое мая началось наступление. Первый артиллерийский выстрел застал финнов врасплох. Они не предполагали, что наши быстро соберутся в наступление. Все забегали по деревне, даже молодые охранники забыли свои автоматы. С первых дней оккупации были мобилизованы местные старики и подростки для несения охраны в деревне. Они носили белые повязки на рукаве. К утру 1-го мая стрельба прекратилась и финны в течение дня спешно эвакуировали свое имущество в Олонец. вместе с ними вывозили свои товары купцы и сами спешили уехать. Из церкви увезли все ценности, казну, ризы парчовые, кресты золотые, серебряные, даже золотые венцы с икон поснимали. Под утро на второе мая с 5-го кило-метра ударили из орудия по колокольне, где стоял пулемет и начался бой. Цепи армейцев появились на окраинах деревни со стороны Куресова Верхнего конца.

Мост через реку Мегрегу был заминирован и одному из кулаков поручили запалить шнур. Как показывали где зажигать, видели с окна гражданин Сахпоев Михаил, инвалид Японской войны с женой. Жена пошла над водой и под мостом отрезала шнур ножницами, что овец стригут, зачерпнула воды и вернулась домой.

В последний момент вытащили пулемет с колокольни и ускакали к Олонцу. Самыми последними в деревне уходили местные кулаки во главе с Камениным С. П.. Он был за командира-офицера. Мост подожгли, т. к. взрыва не получилось, залили керосином, но сгорели только перила, т. к. уже местные с ведрами тушили. Благодаря зоркости Сехпоевых сохранился мост, но и дома против моста избежали пожара.

Первыми Мегрегу заняли казанский 47, 50 полк, 1-ый финский полк курсантов с участием Тойво Антикайнена и продвинулись в переход к Олонцу, без передышки. Вместе с ними шел и Олонецкий отряд ополченцев, и наши Мегрегские активисты. Вернулись в Мегрегу и граждане мегрегские, которые подвозили снаряды, были в обозе на передовой: Савельев И. А., Сидоров Ф. А., Елкин Г. И. и др. Бой был на подступах к Олонцу. Финны засели на колокольне в Судалице. Но долго не удержались там, отступили. Во время боя сгорела деревня Кожнаволок.

В боях под Мегрегой был ранен Текстер и Ермаков. Последнего в тяжелом состоянии доставили в деревню и я с фельдшером Кунильским перевязывали ему живот и отправили в Олонец, где он помер. После собрали всех убитых и похоронили в общей могиле на кладбище. С тех пор стало традицией Мегрегских в дни майских и октябрьских праздников проводить демонстрации. Митинг открывали на братской могиле в деревне, затем весь народ шел с песнями на вторую могилу. Здесь заканчивался митинг с пением: «Вы жертвою пали». Первые заученные песни были: «Вихри враждебные», «Смело товарищи, в ногу» и другие, изученные годами. Так продолжалось до перезахоронения в одну общую могилу до 1961 года.

5 мая финны вновь заняли Олонец, а до Мегреги не дошли, подошел 82 полк. Олонецкая больница не вмещала всех раненых и в нашем доме открыли госпиталь 82 полка.

В госпитале были тяжело раненые после операции, и я с подружкой Шурой Кунильской ухаживали за ними, кормили, носили молоко. Многие соседки тоже бесплатно приносили молоко, а другого носить было нечего. Правда из овса делали толокно для слабых. За время пребывания госпиталя в Мегреге никто не умер.

С освобождением Олонца вернулись наши активисты. Состоялся волостной съезд. Были организованы отделы: земельный, продовольственный, народного образования, народный суд. Председателем Волревкома был избран Калинин И. А., секретарем - Сидоров И. И., делопроизводителем и организатором молодежи - Дмитриев И. В.. Земельный отдел поручили Минину Павлу. Народным судьей - Минин Григорий Васильевич. Начался восстановительный период. Вновь надо было собирать семенные фонды, произвести передел земли, т. к. кулаки успели захватить обратно большие наделы.

Семенного материала собрали, не полностью, да и хлеб нужен был фронту. Сократили нормы хлеба для служащих и многосемейных, до 150 грамм на день кукурузной муки, по карточкам. Зажиточные крестьяне и кулаки скрывали излишки хлеба, но продовольственные отряды добивались с помощью бедноты и актива изъять излишки, не были в стороне от этого дела и школы. Школьники знали, где скрывают хлеб, об этом они в разговорах указывали место и этим помогали продотрядам.

К началу учебного года нужно было подготовить школы к занятиям. Мне поручили привести в порядок хозяйство Юргильской школы - самой богатой в волости, т. к. ранее здесь было второклассное мужское училище, затем филиал Епархиального училища. Богатое оборудование, библиотека. Целое лето приводили в порядок, убирая раскиданное имущество.

С осени 1919 года школы переименовали в 1 ступень и в каждой школе было по два учителя. Средств на отопление не было, родители сами заготавливали и возили дрова в школу. Книг было мало, один букварь наЗ,5 человека Тетрадей тоже давали из РОНО ограничено и писали на обломках графических досок, смолили деревянные дощечки и писали глиной. Из газет и старых журна-лов шили тетради и исписывали сначала вдоль, а потом задачи решали поперек Чернила делали из печной сажи, ольховой коры, а красные из луковой шелухи. Не было у детей обуви. Купцы свою торговлю закрыли, а кооперация, которая была организована в 1916 году, в продаже на имела. Были уже в 1920 году организованы, для школ первые субботники.

Государственную помощь распределяли строго по нуждаемости. В школах были введены горячие завтраки для детей бедняков. Многосемейных. Весной 1920 года выделили школьные участки. Мы собирали картошку на семена. Хотя над нами и смеялись, но понемногу выделяли и мы засадили картошку, дали родители гороха немного, продотдел выделил 10 фунтов ячменя, а осенью сняли не плохой урожай. Зима была обеспечена и родители еще охотнее стали помогать школам.

Новые льготы для бедняков и малоимущих крестьян оказали большую помощь. Деревня стала строиться. Лесом население пользовалось бесплатно и уже в первые годы после оккупации, как в Мегреге, так и в волости развернулось строительство. Старые покосившиеся избы сносились и на их место строили 2-хэтажные и одноэтажные дома Так построили свои дома Арестовы, Икутьевы, Калинины, Скворцовы, Елкин и другие. Аналогичное положение было и в Инеме, 2,5 километрах от Мегреги, где к этому времени было 58 хозяйств. В волости была в марте 1918 года открыта школа в Мегрозере. На долю учительства в эти грозные годы, легла большая забота, большой труд. Население в основном неграмотное и малограмотные как женщины, так и мужчины и подростки.

При школах открывали ликбез, обучали группы неграмотных и малограмотных. Букварей и книг для малограмотных было мало, а бумаги и того меньше. Каждый приносил в кармане кусочки глины или мела, у кого было в запасе. Хотя были большие трудности, все же все аккуратно посещали школу. У нас не хватало времени. Вечерами занятия со взрослыми, подготовку к урокам, подготовку к урокам, там проведение собраний по деревням, разъясняя новое решение Советской власти. В 1921 году подожгли клуб и всю культурную работу пришлось перенести в школу. Молодежи собираться негде, опять начали собираться на вечерки в частных домах. Мне всегда нужно было быть на этих вечерках, направлять молодежь, отучать парней от ругани, сквернословия. Как-то подготовиться к праздникам. Помощники были надежные: Дмитриев Ваня, Сидоров И. И. и другие. Мы дружно шли на это дело и молодежь гордились, что и учитель с ними не кичится своим образованием. Мне часто попадало от учителей из духовенства, что именно все время дружу с деревенской молодежью. Дело доходило до серьезного, но я знала свое дело и за меня есть кому заступиться, актив крепкий. К праздникам готовили постановки. Артистами выступали 40-45-летние бородачи, но прибавилось и молодежи, парней и девушек. Кто не выходил на сцену, то участвовал за сценой. Надо стрельбу - доски под ногу и, одновременно хлоп изображая стрельбу, надо пожар - лучины пучок запалят и другие работы. Жизнь в деревне меняться стала. Пока не отремонтировали нового помещения для клуба (это уже в 1923 году), вся культурно-массовая работа проводилась в школе и в маленькой комнате библиотеки.

В связи с гражданской войной, многие семьи потеряли кормильцев и им государство оказало большую помощь в уборке урожая. Организовывались субботники, приезжали люди с производства. Школы тоже участвовали в этой трудовой помощи. Осенью после уроков копали им картошку, помогали убирать ее.

В 1920 году была введена продразверстка. Многие семьи были освобождены от продразверстки, как то инвалиды, вдовы, малоимущие хозяйства. Местным советам опять предстояла большая борьба за хлеб. Кулаки вернувшиеся после перемирия из Финляндии умышленно старались сорвать продразверстку. Старались хлеб прятать, укрывать от учета посевные площади. Хлеб скрывали, где смогли. Даже поджигали не молоченные скирды, а потом распространяли слух, что их подожгли. Школьники видели, что делалось в деревне ночами. Куда свозился хлеб под укрытие.

Аналогичный пример. В конце Инемы некто Терентьев Петр вырыл яму около ручья и закопал зерно. Осенние дожди промыли край ямы и зерно потекло по ручью в реку. Ребята увидели рожь плывет; прибежали в школу и рассказали мне. Сразу приняли меры. По следу разыскали яму. Открыли и не один воз увезли зерна Пришлось сушить, а потом раздали бедноте и нуждающимся. Кто скрывал, понес должное наказание, хотя он не признавался, что его хлеб.

Так шла упорная борьба за хлеб на протяжении всего периода времени. Все годы пока на севере не закончилась интервенция, наши мегрегцы и вся Неккульская волость упорно боролась за укрепление Советской власти, восстановление хозяйства.

Актив и бедняцкое крестьянство вели упорное наступление на кулачество, саботаж в деревне. Дружно поднимали хозяйство и в этом упорном труде большая доля легла на женские плечи. Мужчины еще не вернулись с гражданской войны, а многие не увидели больше своих детей, которые легли на полях боев. Так не дождались отцов дети Панкратьева Афанасия, Пашкова Петра, Калинина Петра, Зинкова Ивана, Бяжеевых Николая и Акима, Медникова Сергея, Яковлева Николая и др. если раньше женщины в Мегреге не пахали и не косили, то им пришлось учиться и этому делу. Учителями их были товарищи мужей, старики. Научили нас косить и косы править, на следующее лето уже сами обучали своих детишек. Бывало: конь плуг тянет, а пахаря над плугом не видно. Уже первое то, что плуг заменил соху.

Лесозаготовки перешли в руки государства и постепенно увеличивались. Постепенно народ стал понимать, что дала Советская власть крестьянину. Крепли бедняцкие хозяйства, заимели свой посевной материал и на год свой хлеб. Государство в кредит помогло приобрести скот. Выдавали бесплатно плуги, железные бороны. Уже бескровных к 1922 году было несколько хозяйств. Середняцкое крестьянство стали прислушиваться к голосу бедноты, считаться с ними и стали присоединяться к ним. Некоторые еще ждали чего то, но и с богатеями большой дружбы не вели. Все видели, что все благосостояние зависит от самих, от своего труда и свое будущее зависит от себя. Так в упорном труце рождалась новая жизнь в Мегреге.

Поколебались вековые устои и обычаи. Если раньше считали жить без венца в церкви позором, то уже в 1922 году были первые гражданские свадьбы. Регистрировались в Волсовете. Первая такая свадьба без обрядов была моя с Акимовым И. М.. Затем моей подруги Шуры Сидоровой с врачом Исаевым. Детей тоже не стали крестить. Так в быт входила, хотя и робко, новая жизнь.